Притоптывая в такт ритмично перебираемым струнам, солдаты размахивали кружками. Паломники, торопливо творя защитные знаки, плюясь и прикрыв уши, ринулись к выходу, дабы не слышать сквернословия. Служанка, как на грех замешкавшаяся в зале, испуганно пыталась пройти на кухню, но наемники ее не пускали. Годзерек уронил из трясущихся рук стакан и уже начал прикидывать в голове ущерб от возможных последствий гулянки наемников.

Мастеровые сбились тесной кучей, явно ожидая, когда наемники доберутся до них. А те продолжали орать один куплет за другим, перебивая и заглушая музыканта. Добравшись до места, где начался грабеж королевской казны, они одновременно выхватили оружие, и теперь уже вместо кружек в воздухе свистели стальные клинки.

Когда мальчишка начал описание прелестей дочки владетеля, старший подмигнул ему, свистнув жгуче и режуще, по-разбойничьи. Потом схватил его за пояс и неожиданно метнул в сторону сидевшего за дальним столом парня в черной коже. Музыкант полетел, а наемник прыгнул следом, замахиваясь большим, загнутым клинком. А когда песня резко оборвалась и повисла тишина, нарушаемая лишь воплем летевшего мальчишки и хриплым дыханием нападающих, началось то, чего так боялся трактирщик.

Вопящего трубадура поймала за шиворот сильная рука успевшего вскочить «черного». Поймала и закинула чуть подальше, изменив линию полета, дав ему возможность приземлиться, не сломав шею. Упав в угол, но отделавшись только синяками на филейной части, тот быстро опрокинул стол, и, спрятавшись за ним, испуганными глазами наблюдал за происходящим.

Наемники, видимо, ожидали, что с помощью песен смогут притупить бдительность сидевших в зале и в первую очередь – парня, пристроившегося в углу. Но не тут-то было, и им быстро пришлось убедиться в своей ошибке. Первым убедился вожак. Когда его ягр отлетел в сторону, столкнувшись с парирующим удар клинком тяжелой шпаги, он успел заметить абсолютно спокойные глаза, глаза разного цвета. Следом за этим лезвие даги, зажатой в другой руке разноглазого, проткнуло кожу, мышцы и кости нижней челюсти наемника и ужалило мозг. Отбросив оседающего крепыша, парень с разноцветными глазами, не мешкая ни секунды, метнул тяжелый кинжал в следующего из нападающих, перебив ему сонную артерию, выбросившую алую струю на закопченный потолок.

После этого защищавшийся превратился в черную молнию, ринувшуюся на оставшихся наемников. Перед этим молния выстрелила взблеском брошенной шпаги, прокрутившей несколько раз и пришпилившей одного из нападавших к столбу, подпиравшему перекрытия кровли. Из-за плеча разноглазого вылетел длинный узкий меч.

На ходу, а вернее – на лету, его левая рука метнула еще один нож, выхваченный из-за высокого голенища со шнуровкой. Он пригвоздил к стене руку солдата, потянувшегося за большим бердышом, стоявшим у окна, пригвоздил намертво. Тот только и успел, что охнуть. Разлетающиеся полы длинной куртки, заметались между тремя оставшимися противниками. С поразительной скоростью, сбившей с толку опытных рубак, парень крутился между ними, парируя, отбивая и уходя от ударов. Меньше чем за минуту один из наемников понял, что с ними не просто бьются, а играют, как кошка играет с мышью. Когда упал высокий, костлявый солдат, умело вертевший немаленьким волнистым клинком, упал, зажимая перерубленное от уха до уха горло, самый умный кинулся наутек, спотыкаясь и роняя стулья.

Подбегая к двери, наемник услышал свист и успел заметить приближающуюся к его переносице черную точку. Следом за этим солдат рухнул, грохоча железом нагрудника, со стрелой, торчавшей точно посредине лба. Следующая, быстро просвистев свою отходную, проткнула шею тому, который пытался извлечь нож, пригвоздивший его ладонь к бревну стены. На пороге, застыв, стояла фигура в охотничьей куртке, с натянутым для следующего выстрела луком. Только наконечник стрелы двигался, следя за каждым движением оставшихся двух противников.

Быстрым, скользящим движением «черный» вышиб меч из руки последнего наемника и, очертив круг своим клинком, плавно опустил оружие плашмя на его макушку. Солдат рухнул как подкошенный, удар вышел очень сильным, заставившим его потерять сознание. Перешагнув через лежащее без движения тело, черная фигура медленно двинулась в сторону двери. Лучник тоже сделал несколько шагов навстречу, ничем не показывая усталости от натянутой тетивы. Забившиеся в угол путники, напуганные и дрожащие от скорости жуткой расправы, ожидали концовки.

– Убери меч, – произнес спокойный голос из-под надвинутого капюшона куртки, – не собираюсь тебя трогать. Да и не успеешь.

– Это ты так думаешь, – «черный» следил за острым наконечником стрелы, – а я позволю себе не согласиться с твоим мнением.

Человек в охотничьей куртке медленно опустил лук, не убирая стрелы.

– Я вообще-то тебе помог. – Он улыбнулся. – Мог бы и спасибо сказать.

– А я не просил мне помогать, – парень не опускал меч, – сам бы справился.

– Возможно, что так, возможно, что и наоборот. Ты ведь очень быстрый и умелый… охотник. Я специально тебя искал, это ведь ты – Освальд?..

2

Служанки терли полы, стараясь убрать все следы прошедшей резни. Хозяин сидел за одним из столов, заливая пивом горечь от накатившей тоски, причитая что-то себе под нос и загибая пальцы, сбиваясь со счета раз в двадцатый, пробовал подсчитать убытки. Впору было хвататься за голову и подумать о чем-то более спокойном и безопасном. Например, о мельнице. Ведь предлагали купить в прошлом году, а он-то, дурень…

Сломанные стулья, разнесенный в щепы один из столов, битая посуда. А самое главное – купцы, мастеровые и паломники уехали, несмотря на причитания хозяина и полную луну, торчавшую на ночном небе. Несмотря на все слухи о местных громадных оврагах, которые уже давненько начали называть Волчьими. Уехали, увозя с собой «добрую» славу о его трактире, о дикой мясорубке, в которой он, хозяин, не смог даже голос поднять, не встал на защиту своих гостей. Только что и остались: мальчишка-трубадур, лучник, появившийся, как черт из табакерки, да этот душегуб-охотник, которого неизвестно каким ветром занесло в эти края.

Они сейчас сидели в том же дальнем углу, от которого все и началось, сидели, тихо переговариваясь, вытягивая сведения из очухавшегося наемника.

Тот отвечал с видимой неохотой. Спрашивал, в основном, лучник, который назвался Хорсой. Перед этим между ним и охотником состоялось объяснение, в ходе которого выяснилось, откуда он знает имя охотника и зачем тот ему понадобился. Хотя трактирщик успел влить в себя основательное количество собственного пива и травяной, глаз вырви от крепости, настойки, ему удалось кое-что услышать.

Хорса, по его словам, был доверенным лицом какого-то аристократа из небольшого королевства Бретоньер, находившегося возле слияния Дивинки и Порожистой, рек, протекающих в полутора десятке дней пути на коне отсюда. Искал Хорса Освальда уже достаточно давно, чуть больше месяца. Его хозяин дал своему слуге конверт, который Хорса передал охотнику, а довеском к письму подкрепил послание кошельком, увесисто позвякивающим, с мягко скользящим металлическим содержимым. Собственно, Годзерек обратил внимание на разговор именно из-за этого. А что уж там излагалось в письме, так этого Годзерек знать не мог и не больно-то и хотел узнать.

Освальд читал внимательно, не пропуская ни строчки, и лишь изредка отвлекался на разговор с наемником. В первых строчках, после краткого вступления, которое ясно дало понять, кто написал и зачем, содержалось объяснение происшедшему некоторое время назад инциденту.

«Освальду Страннику, охотнику на людей, от Гастона де Брие, седьмого ландграфа Брие, что в землях Бретоньера. Уважаемый Освальд, я знаком со слухами о вашей персоне, дошедшими до меня через мастеров города Стреендам, которым вы оказали некоторые услуги. Хочу обратиться к вам за помощью, которую вы в силах оказать. Сообщаю, что услуги ваши будут оплачены щедро, а принципы, про кои также наслышан, задеты не будут.